Потом по крупицам я стала восстанавливать в памяти события. Хо-рошо помню, как мы вошли в ванную, там плавала роза. Я опустила туда другую розу, потом хотела выйти. Повернулась лицом к Григорию и… Дальше полный провал в памяти. Закрываю глаза и снова прокручиваю со-бытия, но каждый раз одно и то же. Надо же, «влюбилась до потери созна-ния». Не зря бытует такое изречение. Теперь я хоть имею представление, что можно потерять сознание, находясь в здравом уме и имея хорошее здоровье да еще, стоя на ногах. Надо учесть на будущее, чтобы не повто-рить такое безумие еще раз.
Я вынула розы из ванной, поставила их в вазу. Воду выпустила и приготовила себе ванну. Лежа в теплой воде, все снова и снова старалась вспомнить, как я могла себе позволить обнять его? Единственное объясне-ние — тепловой удар. После ванной я расслабилась и решила поспать. Ус-нула моментально, спала долго, так как проснулась ближе к вечеру. Про-шедшие события уже не казались страшным кошмаром, а виделись всего лишь мелким недоразумением. Рядом с диваном в вазе стояли три алых ро-зы. Я улыбнулась. Настроение моментально улучшилось. Я села на диване, взяла вазу в руки, поднесла прохладные лепестки к лицу. Легкий аромат опьянил немного, капли воды остались на губах, как след легкого поцелуя. Я слизала эти капли языком. И тут у меня возникла шальная мысль, поче-му Григорий не поцеловал меня тогда в ванной, не воспользовался благо-приятным моментом? Ведь я, по сути, призналась ему в любви. Я, а не он. Ах, как это неосмотрительно с моей стороны. И я была в его объятьях. Странно. Он ведь тоже меня любит, в этом нет сомнений. Неужели он на-столько благороден и умеет уважать достоинство женщины? Если так, то он достоин не только любви, но и большого уважения. Все же жаль, что он не поцеловал. А если бы поцеловал, то что бы было со мной после этого? Страшно подумать об этом, еще страшнее представить последствия.
Я поднялась с дивана и пошла готовить обед, хотя надо бы готовить ужин. Уже начало темнеть, но я долго не зажигала света. Когда налила суп в тарелку, включила свет. Не успела отрезать хлеба, как кто-то настойчиво зазвонил. Странно, я никого не ждала. Но тут меня словно обожгло, а если это Григорий? Открываю дверь, он. Стоит и улыбается.
— Как долго ты спала, я давно приехал, но у тебя не было света.
— Проходи, я давно уже не сплю. Просто готовила ужин, а тут ре-шила поесть, но темно. Вот и включила свет. Хочешь кушать?
— Не откажусь. Что у тебя на ужин?
— Это обед у меня. Я еще не обедала. Налить тебе супа?
— Налей. Я и супа поем.
Мы сели за стол. Между нами была какая-то невидимая струна не-ловкости. Она стесняла нас, немного сковывая. Ел он с большим аппети-том, даже попросил добавки. Мы изредка обменивались взглядами, незна-чительными репликами.
— Что у тебя намечено на сегодняшний вечер? — нерешительно спросил он.
— Уже некогда намечать что-либо, за окном темно, разве не ви-дишь? — Он посмотрел на окно, нахмурился.
— Я думал, что мы куда-нибудь сходим, — в его голосе слышалось разочарование.
— Давай сегодня никуда не пойдем, — предложила я. У него глаза загорелись. Нет, дружок, я больше так не поймаюсь. Не надейся. — Я вче-ра столько находилась по московским рынкам, что ноги до сих пор гудят. Посидим, поговорим. Потом я поставлю чай. У меня есть прекрасное варе-нье из молодых грецких орехов. Ел когда-нибудь такое? — Я заканчивала мыть посуду.
— Нет. Я даже не знал, что такое варенье существует. Вот из зеле-ных помидор ел.
— А из лепестков роз? Мне тетя из Молдавии привезла. Я очень просила ее об этом. Пойдем в комнату, там все-таки просторней. — Мы зашли в комнату, он сел в кресло.
— Только слыхал, что такое существует, но ни разу не пробовал.
— Вот и прекрасно, — обрадовалась я. — Я угощу тебя и тем, и дру-гим. — И тут я растерялась. Я не знала, о чем дальше разговаривать. У нас настолько мало было точек соприкосновения, ведь мы совсем не знали друг друга. У нас нет общих знакомых, нет общих интересов, увлечений. Мы друг для друга, как нераскрытая книга в типографской упаковке. Что делают в таких случаях? Вот и я начала с банального вопроса, вернее, с просьбы.
— Расскажи о себе, о своем брате, о родителях и вообще обо всем, что касается тебя.
— Я расскажу тебе о своем брате, — с готовностью согласился Гри-горий, так как, вероятно, был в том же затруднении, что и я.
— Давай о брате, — мне было совершенно все равно, о чем и о ком разговаривать, просто молчание начинало действовать угнетающе.
— Я тебе уже говорил, что брат у меня сводный. То есть наша ны-нешняя семья создана по моей инициативе. Семен прекрасный парень, но стеснительный. Перед девушками он пасовал, краснел и не мог связать па-ру слов. Мне было жаль его. Однажды мы с ним зачастили ходить в кафе при Дворце культуры «Строитель». Слыхала о таком? Так вот, там часто устраиваются вечера «Кому за тридцать». Мы ходили туда не для поиска приключений, а просто посидеть, послушать музыку и попить пива. Дело в том, что мы рядом живем. Однажды мы сидели с Семеном и вдруг увиде-ли, как в зал зашла такая красавица, что не передать словами. С ней была еще другая девушка. Семен как увидел эту красавицу, в лице переменился, не мог глаз от нее отвести. Но я уже сказал, что он парень робкого десятка. Пришлось мне прийти ему на помощь. Говорю ему, мол, иди, познакомься. А он говорит, что ноги ему отказывают. Недолго думая, я поднялся и по-дошел к девушкам, мол, хочу с вами познакомиться. Та, другая, которая не красавица, сразу представилась, и познакомила меня со своей подругой. Вот красавицу как раз звали Анной, а ту Наташей. Я им сказал, что не один, а с братом, что хочу их познакомить с моим братом.
— Вот так я познакомил Семена с Анной, — продолжал Григорий свой рассказ. — Мы заказали закуски, шампанское, потом танцевали. Вскоре Анна засобиралась домой, сказала, что у нее есть дочь, и она вол-нуется о ней. Наташа стала ее уговаривать, чтобы Анна еще немного за-держалась. Тогда я предложил компромиссный вариант. Я отправил Семе-на провожать Анну, а сам остался с Наташей до конца вечера. Понимаешь, Анюта, учитывая нерешительность Семена, я сначала пригласил на танец Анну, так как понял сразу, что Наташа боевая девица и не даст засидеться Семену. Так и получилось. Но почему я рассказываю тебе об этом так под-робно. Понимаешь, когда я пошел танцевать с Анной, то оказалось, что она совсем не умеет танцевать. Я очень удивился, тогда она сама призналась, что впервые в жизни пришла на танцы, и что совсем не умеет танцевать. Я был крайне удивлен и сказал ей, что такого не может быть, чтобы такая юная девушка не умела танцевать, ведь она должна часто ходить на танцы. На что она мне ответила, что у нее не было юности. Юность у нее украли, выдав насильно замуж за старика.
— Не может быть! Это неправда, — неожиданно вскрикнула я.
— Может, Анюта, еще как может. Она потом сама нам все рассказа-ла, как это было, но намного позже, когда мы с ней подружились.
— Расскажи подробней, — попросила я. — В это трудно поверить.
— Понимаешь, ей едва исполнилось шестнадцать лет, когда она окончила среднюю школу. Сама она из села, где-то недалеко от Саратова. Сразу после школы пошла работать там же в селе. Когда волна перестрой-ки докатилась до их села, она лишилась работы, попав под сокращение, как и тысячи людей по всей стране. Тогда она приехала в город и устрои-лась на курсы проводников на железной дороге. Там не требовалась про-писка. А жить стала у одной старухи. Через месяц из тюрьмы вышел сын хозяйки. Ему приглянулась красивая и юная девочка, несмотря на то, что он был старше нее на двадцать два года. Ночью он взял ее силой, а потом заставил выйти за него замуж. Что ей оставалось делать? Одна, в чужом городе, без прописки. Вот так у юной девочки, почти ребенка, отняли юность. В положенный срок она родила дочь. Когда полгода исполнилось ребенку, умерла свекровь. После смерти матери этот негодяй запил.
Григорий подскочил с кресла и стал ходить по комнате.
— Я не могу спокойно рассказывать. Понимаешь, Анюта, он стал бить жену, когда напивался до чертиков. Не просто бить, а избивать. Она рассказывала, что часто ночевала на лестничной площадке, убегая от него. И еще она говорила, что у нее все тело было синим от побоев.
— Гриша, сядь и успокойся, — сказала я. — Почему ты так близко к сердцу все это принял? Она совершенно чужой тебе человек.
— Теперь не чужой. Семен женился на ней. Сейчас они в свадебном путешествии. Я им подарил путевку в круиз по Средиземному морю. Через неделю они возвращаются.
— А где же ее муж?
— Он умер много лет назад от некачественного алкоголя. — тихо сказал Григорий.
— А ребенок? Ты же сам сказал, что у нее была дочь.
Григорий сразу преобразился, улыбнулся, глаза его засияли. Он сел в кресло и посмотрел на меня.
— Она сейчас живет с нами. Светик-семицветик. Замечательная дев-чушка. Мы все полюбили ее.
— Какая жуткая история, — поежилась я. — Прямо страшно поду-мать. Пойду, чайник поставлю на газ.
Мы долго пили чай с вареньем из лепестков роз. Варенье из молодых грецких орехов оставили до следующего раза. Наш разговор все время крутился возле этой жуткой истории, которую рассказал Григорий. Потом он посмотрел на часы и поднялся.
— Мне пора, Анюта. Засиделся я у тебя. Спасибо за великолепный чай, за экзотическое варенье. Когда можно к тебе заехать в следующий раз?
— Когда хочешь, — ответила я. — Двери моего дома для тебя всегда открыты. Теперь ты знаешь, где я живу.
Он нерешительно потоптался у порога и открыл дверь, ожидая моей реакции. Но я терпеливо молчала. Может, он ждал, что я остановлю его, попрошу остаться? Нет. Это пусть ищет по другому адресу.
— Спокойной ночи! — улыбнулся он на прощание и вышел за дверь.
— Спокойной ночи! — прошептала я закрытой двери и вернулась на кухню.
Продолжение в главе "Предложение"
